Мерзости советской жизни — комсомолки-проститутки

О комсомольской организации у многих сохранились самые добрые воспоминания. Но было в её истории, особенно в последние годы, и нечто такое, о чем бывшие комсомольские вожаки между собой вспоминают с удовольствием и смехом, но среди «чужих» предпочитают особенно не распространяться. Речь идет о самом разнузданном разврате и замаскированной проституции, которая царила если не во всех, то очень во многих руководящих комсомольских органах.

Об этом согласился рассказать «по знакомству» некто, в прошлом — крупный комсомольский вожак, дошедший до ЦК, ныне — преуспевающий бизнесмен, пожелавший, естественно, остаться «бесфамильным».

И ДЕВОЧЕК НАШИХ ВЕЛИ В КАБИНЕТ

В комсомольские лидеры я попал совершенно случайно. Сначала меня совершенно «сдуру» выдвинули в институтское бюро. А вскоре, когда секретарь нашей организации утонул по пьянке в реке, а других, чтобы неповадно было, примерно наказали, меня, «новичка», сразу передвинули на его место. Поэтому я стал освобожденным секретарем громадной организации, не имея практически никакого опыта ни в руководстве, ни во внутренней обкомовской кухне.

И вот таким «необстрелянным» я попал то ли на слет какой-то республиканский, то ли конференцию. После банкета в ресторане гостиницы, где жили делегаты, секретарь нашего обкома, заметно навеселе от выпитого за столом, отозвал меня в сторону и сказал: «Пришли-ка мне в штабной номер парочку-другую своих активисток, чтоб побоевитее были. Ну и внешне чтоб соответствовали. Товарищ Н-ко отберет из них кандидатуры на работу в комитет. Понял?»

Чего ж было не понять: я привел четверых самых «правильных» комсомолок, скромных на вид, активных в работе. А наш секретарь, как их увидел, даже разговаривать с ними не стал, отправил обратно, а на меня разорался: «Ты что, совсем охренел или издеваешься? Ты кого привел?»

Я говорю: «Как кого? Так активисток же, как просили».

А он мне: «Идиот, скотина! Хорошо еще, что товарищ Н-ко не видел этих твоих страхолюдин. Сам-то, небось, таких кривоногих, плоских, толстых и страшных не е…шь. Так что давай веди красивых девок, да чтоб сисястые и жопастые были, я среди твоих парочку таких видел. И чтоб чистые были, не грязнули, Он таких не любит. Чтоб не только посмотреть приятно было, но и… сам понимаешь! Актив чтобы был, дурья твоя башка! Предшественник-то твой посообразительнее был, пил только слишком много. Имей в виду».

В результате привел я трех наших комсомолок, которые обкомовцам понравились. Одна из них вскоре прибежала ко мне вся красная, в слезах. От нее-то я и узнал, для чего руководству понадобились симпатичные «активистки». Та, что отказалась, вскоре была под каким-то предлогом исключена из ВЛКСМ и отчислена из института. А те две, которые согласились и провели ночь в номере с руководством, внакладе не остались…

ВСЕ ДЕВЧАТА ХОРОШИ — ВЫБИРАЙ НА ВКУС

Слово «активистка» фактически было синонимом слова «проститутка», а «комсомольский актив» (женский) был чем-то вроде гарема для наших и партийных боссов. В райкомы, обкомы и далее, вплоть до самого ЦК, их брали на работу секретаршами, машинистками, экспедиторами, но некоторые поднимались и до ответственных должностей. Но доступны они были не для всех сотрудников, а исключительно для высшего эшелона. Например, в какой-то период девушка, занимавшая должность одного из вторых секретарей в обкоме, регулярно обслуживала как «первого», так и заезжее начальство и затем перешла в обком уже партии. Злая была, просто стерва. Помню, отчитывала она на бюро девчонку за «аморальное поведение» — ее поймал оперотряд в комнате общежития, когда она трахалась со своим парнем, пришедшим к ней в гости. Я сидел и думал: «Да ведь у тебя, суки, у самой еще сперма на губах не обсохла после вчерашней обкомовской бани. Может, как раз поэтому-то ты так и гробишь эту бедную девочку?»

Думаю, мало какой красивой девушке, сделавшей или начавшей свою карьеру в руководящих органах ВЛКСМ, не пришлось побывать хоть какое-то время «активисткой» и не обслужить десяток-другой «вождей».

Устоять перед «скромным обаянием номенклатурной буржуазии» и отказаться от такой «чести» и заманчивых перспектив в то время было почти невозможно. Считалось почти само собой разумеющимся «быть востребованной комсомолом и партией» даже в роли партнерши по кровати, это считалось чем-то вроде «ответственного поручения». Отказаться осмеливались лишь немногие и потом очень жалели.

Все эти активистки-проститутки были необычайно красивыми девушками с прекрасными фигурами и, как правило, без лишних комплексов. Только от одной я как-то в порыве пьяного откровения услышал: «Я раньше думала, что насилуют — это когда бьют и силой тебя берут. Оказывается, что можно насиловать и вот так. Просто одни на овощебазах, в колхозах и на коммунистических субботниках добровольно-принудительно работают, а такие, как мы, — в банях да постелях».

Другие же, среди которых было много и замужних, без проблем могли сходить с начальством в баньку, чтобы не только попить, попеть и попотеть там (совсем как в известном фильме на эту тему «ЧП районного масштаба»), но и в любой момент если не по «зову сердца», то «по призыву партии» дисциплинированно раздвинуть ноги и удовлетворить любую сексуальную прихоть возжелавшего их «вождя». Фактически это были даже не проститутки, а попросту рабыни — красивые, ухоженные, даже при хороших должностях, но — рабыни, с которыми совершенно не церемонились. Например, если сама девушка как-то о предохранении не заботилась, то те, кто ее имел, — и подавно. Поэтому почти все то и дело делали аборты, а одна, причем замужняя, так и родила от какого-то заезжего партбосса — об этом знали все, кроме ее мужа.

Но вообще-то девушки больше любили обслуживать комсомольских лидеров, а не партийных. Руководство комсомола было все же помоложе — лет 35-40, а то и всего 30, и с такими девушки могли и сами хоть какое-то удовольствие получить. Партбоссы же чаще всего бывали уже в таком возрасте, когда больше пыхтят, чем делом занимаются, поэтому их ублажали только по необходимости или ради какой-то своей выгоды. Причем сами партбоссы, опасаясь за свою сексуальную несостоятельность, чаще всего заказывали себе «сосалок». Конечно, делать минет обязательно умели и должны были по первому же требованию все без исключения девушки, но были такие, которые умели делать это особенно виртуозно и подолгу, — их-то и называли «сосалками». А для любителей еще большей экзотики в активе всегда имелись и «аналки», или, как их еще называли, «пидараски», хотя при большом желании к анальному сношению можно было принудить и любую.

Одна из моих активисток, кстати, рассказывала мне как раз про почти 60-летнего инструктора обкома партии, который был полным импотентом. Все, на что он был способен со своим жалким висячим «сморчком», — это только облизывать ее, тогда 19-летнюю девчонку, всю — с ног до головы — слюнявым языком, от чего ее чуть ли не тошнило и после чего она принимала душ даже более тщательно, чем после обычного «траха» с другими, — она себя чувствовала грязной.

РОМАНТИКА С ОГЛЯДКОЙ

Но не могу сказать, что была только такая грязь, — была и романтика, влюблялись друг в друга. Я сам был влюблен в одну обкомовскую «активистку». Понимал, кто она, но ничего поделать с собой не мог, и очень ревновал ее, когда она обслуживала других. Одно время даже хотел на ней жениться, но потом, наступив на собственные чувства, все же одумался: ну как бы я с ней жил, ежедневно вспоминая, что она вся вдоль и поперек истрахана десятками мужиков, с некоторыми из которых, кстати, я и сейчас, бывает, где-то пересекаюсь? Не знаю, что с ней стало после распада ВЛКСМ, но искренне надеюсь, что она вышла замуж за хорошего человека, ничего не знающего о постельной стороне ее комсомольского прошлого. Я желаю ей счастья.

Обо всем этом бывшие комсомольские функционеры вспоминают лишь между собой, «чужим» редко и мало что рассказывают. Я все-таки как был в той обойме человеком случайным, попавшим туда по стечению обстоятельств, так таким и остался, поэтому знаменитая комсомольская солидарность мне не свойственна и нет причин утаивать правду. Хотя называть свою фамилию в этом контексте все же не хочется.

Источник